Летящий театр, или «Единственный абсолютно бескомпромиссный»
Накануне старта форума «Казаныш» рассказываем о здании, которое по поводу этого мероприятия впервые откроет свои двери для широкой публики: в Казани завершилось строительство нового национального театра имени Галиаскара Камала. По амбициозности и остроте архитектуры проект практически не имеет себе равных в России. Удивляют и сроки реализации: крупный театр был спроектирован и построен менее чем за два года.
Авторами проекта выступил победивший в международному конкурсе консорциум российского бюро Wowhaus, японского Kengo Kuma & Associates, немецкого конструктора Вернера Зобека и казанского архитектора Германа Бакулина (они принимал участие в строительстве старого здания — иконического бруталистского сооружения по проекту архитекторов Г. Горлышкова, Ю. А. Корнеева, Ф. М. Евсеева, М. Г. Евсеевой, Г. Хаджина, Н. Шебалиной и законченного в 1986 году). Об основных идеях концепции и ходе реализации проекта рассказал Олег Шапиро.
«Чем интересен этот опыт? Это единственный абсолютно бескомпромиссный дом. Обычно у архитектора есть много идей, но есть еще и заказчик. Архитектор с заказчиком должны в чем-то совпасть. Так вот в данном проекте заказчик не уступал архитектору по амбициям.
Мы выиграли конкурс за неделю до начала СВО. Потом более полугода ничего не происходило, и мы похоронили эту идею: понимали, что «не время». Казалось, что конкурс был просто хорошим опытом творчества. Но мы ошиблись. В конце 2022 года с нами заключили контракт, а в марте мы уже приступили приступили к проектированию.
Образ дома придумал Кума-сан — агрессивный, с «крылышками». Снаружи — стекло, а внутри — тепло. Он придумал и видение двух залов, а также саму многоярусную структуру и систему общественных пространств. С марта по июнь мы очень активно работали с японцами над проектом. Но затем в Японии вышел запрет на работу в России, и они не могли его игнорировать, поскольку у них много госзаказов. Всю технологию, всю планировку, все приспособления делало наше бюро, стараясь удержать заложенное видение. Но мы все равно были в контакте с японцами и посылали им фотографии.
Этот дом очень большой: общая площадь порядка 60 тысяч м2. Это национальный театр: у них есть драматическая труппа, есть оркестр, есть танцевальная труппа. В итоге получился многофункциональный национальный театр с четырьмя оригинальными залами.
В процессе конкурса мы очень много общались с представителями действующего театра Камала. Театр как театральную машину мы придумали, можно сказать, вместе. Жюри конкурса тогда особо отметило наше глубокое знание театральной жизни.
Здание выстраивалось на оппозициях. Первая дихотомия: холодный динамичный экстерьер и теплый интерьер. Откуда такой образ? В Казани — настоящая зима, и на озере Кабан иногда образуются ледяные цветы. Я не знаю ни одного человека, который сам бы их видел, но такой миф есть — и в это все верят. Еще было Казанское ханство — это часть истории большой России. И татары в ней – очень целеустремленная нация. Ну и есть старое здание театра Камала — с этаким «зубилом» наверху. Хорошее выразительное здание, построенное в 1980-х — сейчас оно уж маленькое для театра. Вот эти три основания и определили динамичные, острые формы нового здания. Нас много упрекали, что фасад слишком агрессивный. Но нам кажется, что в самый раз.
Мы очень гордимся, что в итоге здание было построено очень похожим на эскизы. Да, понятно, что консоли стали в два раза меньше — Все-таки есть ветровые нагрузки, снег, есть бюджетные ограничения. Но консоли все равно остались гигантскими. И когда сравниваешь картинки и фото реализации, есть ощущение тождественности придуманного и сделанного.
Интересно, что на стадии «Проект» и «Рабочая документация» генпроектировщиком был «Татинвестпроект», без которого в Казани не обходится ни одна сложная стройка. Это организация с почти что военной дисциплиной — делают все очень быстро и четко. Они, конечно, привыкли к более простым формам, и сначала все консоли ставили на подпорки, потому что боялись, что все обрушится. Это была психологическая история. Убрать эти подпорки стоило нам больших усилий.
Суровый, холодный, ледяной фасад — а внутри здания все пылает творчеством, подчеркивает семейственность. Интерьер мы старались сделать в национальном стиле, использовать татарские мотивы. Некоторые интерьерные элементы очень сложные и крупные – до 30 метров длиной и 12 метров высотой. Мы перепробовали бесконечное количество образцов, прежде чем нашли молодых местных ребят, которые сделали их из нержавейки. У них, оказалось, есть и технологии, и патенты.
Традиции и инновационность составляют еще одну важную оппозицию. Это национальный театр — и, с одной стороны, мы должны говорить о традиционном театре. Но с другой — эти традиции в Татарстане не очень глубоки. Первый национальный спектакль в Казани был сыгран только в 1908 году по пьесе как раз Галиаскара Камала, который был против мусульманских традиций. И у нас получилась современная интерпретация национального. Важно, что это не стало гербарием традиционного.
При этом в театре очень много инноваций. Все, что можно придумать, купить и заказать в плане оборудования, механики, света, звука, — все есть. Современная машинерия: сцены опускаются и поднимаются. Рояль, как и положено, опускается в отдельное место. Можно проводить дневные спектакли с видом на озеро Кабан, а можно перекрывать этот вид. Механику, кстати, в основном изготовили в Кирове, а электронику везли со всех концов земли.
Партнер архитектурного бюро Wowhaus
Мы начинали проектировать в открытом мире и примерно знали, где и какие типы конструкций можно заказать. После того, как все закрылось, возникло ощущение, что все необходимое осталось за рубежом. Но нет. Выяснилось, что многое есть и в России. Например, делают стекло размером до 7 метров с теплоотражающими поверхностями. Другое дело, что в этом проекте был использован, наверное, годовой выпуск российской стекольной продукции больших размеров. Когда мы делали объект в Парке Горького, такого стекла было уже не купить.
Другой пример: в Новосибирске есть высокотехнологичная компания, которая делает несущие конструкции. У них есть свое бюро и небольшое, но идеальное производство. Они делали часть «Зарядья» (стеклянную кору) и строили аэропорты.
Еще одна важная оппозиция – открытость и сакральность. Это театр, но любой горожанин может войти в его огромный вестибюль площадью 3000 м2 и свободно провести там время. В этом пространстве все время что-то должно происходить: показы, читки пьес, выставки. Есть камерный зал, где можно проводить открытые лекции или небольшие концерты.
Для нас открытость театра городу и его проницаемость – это принципиальная позиция. Из общего пространства человек может пройти на набережную или на смотровую площадку на крыше. Еще один важный момент — как театр воздействует на город, как он взаимодействует с ландшафтом. Здание стоит на озере Кабан, на улице Хади Такташа. Это те самые места, где разворачивается сюжет сериала «Слово пацана» — вроде бы центр города, но казанцы его так не воспринимают.
Сейчас в этот район продлена гениальная набережная, первая очередь которой была спроектирована китайским бюро Turensсape. Это стало возможно как раз благодаря появлению театра. Весь район пришел в движение: снесены незаконные гаражи, на их месте появился новый парк, изменена транспортная схема. На следующем этапе будут преображаться близлежащие промышленные здания. Как в физике большой объект изменяет гравитационное поле, так и новый мощный театр Камала меняет район и город.
Изменилась ли конкурсная концепция в ходе реализации? Да. Нам не очень повезло: в 2024 году в Казани было много снега. Когда вы ехали на машине, то не видели людей вокруг – сугробы были выше. И Раис (глава Республики Татарстан Рустам Миниханов — прим. ред.) нас специально позвал и сказал, что спроектированная огромная площадь на крыше невозможна. У Раиса — просторный кабинет со стеклянной стеной, а за ней оперный театр, которого из-за снега вообще не было видно. У нас потом была длинная битва за эту крышу-площадь и открытую лестницу на нее — и мы, прямо скажем, не победили. Крыша, на которую можно выйти, осталась, и она не маленькая -- полторы тысячи м2. Но в концепции она была 7 тысяч «квадратов». Я пытался рассказать про проект Snøhetta (оперный театр в Осло — прим. ред.), но мне отвечали, что там большой уклон, и все слетает.
Что не удалось? У Кума-сан есть отработанный элемент — прозрачная лестница: тонкая, с заниженных шагом. Ничего особенного, но сделана очень хорошо. Интересно, что в Стамбуле я смотрел объект Ренцо Пьяно и увидел, что его лестницы весьма похожи. Видимо, когда человек долго рисует лестницу, он понимает, что она должна быть легкая и удобная. Лестницы Кума-сан подрядчику не удалось сделать из-за сжатых сроков строительства.
Бюджет проекта превысил 20 миллиардов рублей. В нынешних условиях санкций он и не мог не вырасти. Каждую неделю на стройке проходил сокращенный Совет Министров Татарстана. В фокусе было две вещи: с одной стороны, справедливые цены, чтобы не было претензий контролирующих бюджет органов. С другой стороны — и об этом редко говорят заказчики, — было сделано все, чтобы люди, которые самоотверженно это построили, не разорились. И могли проектировать и строить дальше».